Уже, прошло более ста лет со дня смерти Алексея Максимовича Каледина, первого Донского Войскового Атамана, а так же после установления буржуазной «демократической власти» в Императорской России и прихода к власти просвещенного масонства в лице Временного правительства. Смерть генерала от кавалерии А. М. Каледина окутана, столь плотной завесой лжи, что даже спустя столетие приподнять ее мало представляется возможным. Однако сегодня после государственного переворота в СССР совершенного врагами советского народа оборотнями коммунистами в 1991г. появилась реальная возможность чуть-чуть приподнять эту завесу и заглянуть под нее. Трудность расследования смерти первого Донского Атаман 20 века состоит в том, что, казачьи лидеры и казачья старшина, принимавшие активное участие в белом движении сочинили сказку, о том, что Алексей Максимович оказался «слабаком», струхнул, и, впав в депрессию, застрелился. Затем они так отредактировали воспоминания всех свидетелей этого преступления так, что их воспоминания об этом трагическом событии оказались написанными как бы под копирку. Более того, в воспоминаниях свидетелей были переставлена последовательность событий, а затем и был осуществлен вброс дезинформации, в виде посмертного письма. Однако не все современники того события поверили в эту ложь. Так часть современников атамана Каледина, а позже и часть казаков-белоэмигрантов приводили аргументы в пользу того, что Алексея Максимовича застрелили. Когда читаешь свидетельства и воспоминания всех этих генералов Донской Армии и Добрармии, проигравших Гражданскую войну, таких как, например, как масон, генерал Деникин али масон Африкан Богаевский, то возникают многочисленные вопросы. А почему они так старались оболгать Атамана? Чем он им так мешал? И какую они преследовали цель, обвиняя его в трусости и неспособности бороться с большевизмом? Чтобы ответить на эти вопросы нужно непредвзято проанализировать события того времени, не будучи сторонником ни белого движения, ни сторонником большевизма. К сожалению, реконструкцию событий того времени и дня смерти атамана приходится все таки основываться на воспоминаниях тех, кто был близок к Атаману. А первым среди них, был ни кто иной, как Митрофан Богаевский. Поэтому представляет наибольший интерес все, што им было сказано, или опубликовано, а так же воспоминания его жены, опубликованные в книге Н.М. Мельникова «Атаман Каледин – герой луцкого прорыва и донской атаман» Мадрид 1968г. Конечно, за эти сто лет совершались неоднократные попытки реконструкции последнего дня Атамана. Наибольший интерес представляет реконструкция последнего дня атамана проведенные Андреем Смироновым в книге «Вожди белого казачества. Атаман Каледин» Нева. 168с.2003г. , и А. Бугаевым в книге "Очерки истории гражданской войны на Дону. Февраль 1917 г. - февраль 1918 г." Ростов на Дону, 1 кн. 400с. 2010 г. Однако с учетом воспоминаний жены Митрофана Богаевского эти реконструкции можно уточнить. К сожалению, Вячеслав Родионов своей книге посвященной Атаману Каледину «Тихий Дон атаман Каледина» Москва Алгоритм 287с. 2007г. никакого существенного вклада в реконструкцию последнего дня атаман не внес, ограничившись общими фразами и перечислением версий.

   Итак, существуют две версии смерти атамана Алексея Максимовича Каледина в Атаманском дворце 29 января 1918г. Первая версия о самоубийстве Атамана была запущена в тот же день Митрофаном Богаевским. Атаман якобы выстрелил себе в сердце, находясь в состоянии депрессии и безысходности. Однако его странное поведение, сокрытие пули, стремительная поездка к брату в Ростов, более похожая на бегство, отсутствие на отпевании Атамана привело к возникновению версии об убийстве Атаман и причастности Митрофана Богаевского к его смерти. На сегодняшний день другая версия, версия об убийстве Атамана, начинает преобладать над первой, официальной, и число казаков разделяющих версию самоубийства Атамана хоть и не стремительно, но неуклонно сокращается.

   Рассмотрим события в жизни семей Каледина и Богаевских, происшедшие не только в этот злополучный день, но и несколько раньше. В сборнике[1], изданном Н.М. Мельниковым[2] в Испании, есть воспоминания вдовы Митрофана Богаевского Е.Д. Богаевской: «Алексей Максимович почти совсем не спит, стал страшно нервным...». Спросим себя, почему он не спит и стал страшно нервным? Ответ читаем чуть ниже там же: «Бедный Атаман чувствует, что остаётся всё более и более одиноким. Там, в Добрармии, его не понимают, упрекают». Обратим внимание на эту фразу. Она очень странная. Не большевики, а именно взаимоотношение его с Добрармией угнетают и тревожат атамана. Но ведь именно он вместе с масоном генералом Алексеевым и генералом Корниловым был отцом основателем этой армии. Стараясь оградить Дон от влияния большевизма, и не признав большевистской революции, он дал приют тем, кто хотел бороться с большевиками. Именно он «дал приют как той части русского офицерства», которая не желала подчиняться большевистской власти, а так же сбежавшим из Петрограда членам Временного правительства, считавшим себя наследникам власти Государства Российского и не признавшего ни власти большевиков, ни власти «хамов».

   В троице отцов основателей белой армии Каледин занимает особое место. Алексей Максимович Каледин был старообрядцем беспоповцем. Воспитанный в европейской буржуазной культуре и придерживаясь взглядов казачьего либерального идеализма, тем не менее, он не утратил своей старообрядческой веры. Он считал, что большевистская революция, прежде всего – враг христианства, а антихристианское настроение и есть душа революции. В отличие от генерала Алексеева он не был масоном и не участвовал в заговоре против Императора Николая II. Однако Алексей Максимович, несмотря на то, что клялся в верности Императору на Евангелии, не поспешил ему на помощь в момент его принудительного отречения, хотя Император и считал его одним из самых талантливых его генералов и ценил да же выше графа Келлера, «первой шашки Империи». Именно по личному настоянию Императора генерал от кавалерии Каледин был назначен командующим 8 армией. Официально взаимоотношения Донского Атамана с Добровольческой армией основывались на особом соглашении, подписанном Алексеем Максимовичем Калединым, под влиянием представителей Национального Центра, приехавших из Москвы на Дон. Смысл соглашения заключался в том, что генерал - адьютант[3] его Императорского Величества Михаил Васильевич Алексеев, родившийся в семье кантониста (еврея отданного в солдаты), масона Военной масонской ложи брал на себя ведение финансовых дел и вопросы внешней и внутренней политики. В дальнейшем Алексеев был связующим звеном между Белой армией с международными еврейскими банками и масонами Франции, Англии и Америки. В своем письме, адресованном французской миссии в Киеве генерал Алексеев пишет: «Я предполагал, что при помощи казачества мы спокойно создадим новые прочные войска, необходимые для восстановления в России порядка. Я рассматривал Дон как базу для действий против большевиков». Как видим из письма, уже в самом начале формирования Добрармии масон Алексеев уже рассматривал казаков как дешевую воинскую силу, как расхожий материал, который принесет международному масонству власть над Россией. Не отставали от него англичане и французы. Так члены французской военной миссии, посетившие Новочеркасск, докладывали французскому генералу Нисселю о просьбе Триумвирата предоставить им денежную помощь на содержание двух армейских корпусов. Посланный на Дон полковник Гюше уведомил Алексеева о решении французского правительства предоставить ему в кредит 100 миллионов руб. «с целью восстановления порядка в России и продолжения войны против центральных держав. Выступая на заседании войскового правительства Дона 18 января 1918 г., Алексеев подтвердил, что Добровольческая армия и ее организаторы получают финансовую поддержку от западных держав. По свидетельству генерала Казановича, одного из ближайших подельников генерала Алексеева, к февралю 1918 г. западные державы предоставили Добрармии сумму в 500 тысяч руб., которая по оценке многих современников, являлась явно заниженной.

   Что касается генерала Корнилова, то он был ставленником английской разведки и масонов. Еще в июле 1917-го года говорили, что «звезда Корнилова» взошла по воле английского посла Бьюкенена. В свою очередь его «проталкивала вверх» не только английская разведка, но и масоны в лице Гучкова и Савинкова. В течении двух недель он из генерал-майоров стал генерал –лейтенантом, а затем генерал –аншефом[4] и Верховным главнокомандующим. Сталин в газете «Рабочий путь» иронически называл генерала «сэр Корнилов» и писал об английских разведчиках в ставке Корнилова (видимо, Сталин получал сведения из надёжных источников). По своим убеждениям Лавр Григорьевич Корнилов был ярый республиканец. Ему принадлежат слова: Я - республиканец; если в России будет монархия, то мне в России места не будет". Он возглавил организацию и командование Добровольческой армией. Меры, которые прилагает Корнилов, для восстановления так называемой законной с его точки зрения власти, утопичны: «Милитаризация тыла, установ­ление карающей руки, беспощадное истребление всех большевиков — этих носителей маразма — вот наши задачи».

   Генерал от кавалерии Каледин брал на себя формирование Донской армии и ведение всех дел войска Донского. Что касается верховной власти в Донской области и решение принципиальных вопросов, то она принадлежала "Триумвирату"[5] этих лиц. Создание такого "Триумвирата", настойчиво требовали представители Московского Центра[6], заявляя, что только при этом условии и совместной работе генералов Каледина, Алексеева и Корнилова, они могут рассчитывать на моральную и материальную помощь Московских общественных организаций и, кроме того, только в этом случае, можно будет получить от союзников денежную помощь. Упорно ходил слух о том, будто бы и сами представители союзных военных миссий, прибывшие в Новочеркасск еще в конце декабря 1917 года, обещали широкую материальную помощь. И помощь последовала незамедлительно. В беседе с французским генералом Нисселем 20 ноября (3 декабря) посол Великобритании в России Бьюкенен поведал последнему, что после ареста Временного правительства он постоянно поддерживает связь с Калединым и оказывает ему финансовую поддержку. То же сообщал он и в своих донесениях в Лондон. Однако очень интересно мнение, высказанное французским генералом Нисселем об Атамане Каледине и казаках: «Программа: у себя оставаться нейтральными и больше ничем не заниматься. Каледин – слабохарактерен, нерешителен, не доверяет и самому себе. Впрочем, он не может рассчитывать и на свои войска для наступления на территорию вне Донской области, которую он к тому же не полностью контролирует. Ростов и Макеевка - в руках большевиков. Казаки являются истинными революционерами и обвинения их в «корниловщине», адресуемое без разбора, побуждает к отказу от всякой политической борьбы с передовыми взглядами. Впрочем, они, подобно остальным, нерешительны и питают отвращение к войне. Весьма, подвержены, большевистской пропаганде»[7]. Далее генерал Нисссель пишет: «В этом сборище идет самое острое соперничество без какого-либо согласия. Каждый действует не только на себя, но и против остальных. Полное отсутствие войск, казаки не «идут» вперед, белые офицеры хотят сохранить свой статус. Нет там и оружия. Его нельзя получить без завоевания большевистских территорий с овладением Казанью и Харьковом, где есть крупные арсеналы, и Тулой с ее оружейными заводами. К тому же здесь полностью отсутствует промышленная база, не считая завод в Макеевке ».[8] Представляет интерес и отношение американских кругов к Атаману Каледину. Так в меморандуме от 27 ноября (10 декабря) 1917 г., руководитель внешнеполитического ведомства государственный секретарь Лансинг подчеркивал, что «Надежда на создание устойчивого русского правительства, заключается ныне в военной диктатуре, могущей быть установленной лояльными дисциплинированными войсками. Единственным заметным ядром для организованного движения, достаточно сильного, чтобы смести большевиков, и создать правительство, может быть, как мне представляется, группа высших офицеров во главе с атаманом донских казаков генералом Калединым». Под конец меморандума государственный секретарь Лансинг стал расхваливать Каледина, Алексеева и Корнилова, полагая, в частности, что Атаману Каледину обеспечена полная поддержка кадетов и всего буржуазно-помещичьего класса. Что касается финансовой помощи со стороны США, то ее надо оказывать обязательно, но не прямо, а через посредников. «Предложите Англии и Франции, — предписывалось Кросби, — оказать необходимую помощь калединскому движению». И тут же нью-йоркский «Нэйшил сити бэнк» начал переговоры о предоставлении Каледину займа на сумму в 500 тысяч долл. 5 (18) декабря по поручению американского представителя в России Саммерса в Новочеркасск, прибыл один из его сотрудников, Д. Пуль, который встретился с Алексеевым и Калединым. Опираясь на информацию, полученную от Пуля, Саммерс докладывал в госдепартамент: «Несомненно, положено начало объединению в тесный союз возрождающихся элементов в России, которые, как можно ожидать, будут эффективно действовать против большевиков и немцев. Пуль полагает, и я полностью разделяю его мнение, что правительства США и союзников должны оказать этому ядру всю возможную моральную и материальную поддержку». Пуль же в своем донесении правительству США прямо отмечает, что планируемая Добровольческая армия «будет представлять собой подвижную полицейскую силу», предназначенную для борьбы с Советской властью». Вскоре газета «Нью-Йорк таймс» поместила статью, озаглавленную «Надежда России», в которой рядовым американцам и мировому общественному мнению настойчиво внушалась мысль о необходимости широкой помощи Каледину. Каледин, без стеснения писала газета, столь же очевидно является союзником Америки, как большевики являются ее врагами. Таким образом, правящие круги Соединенных Штатов, уже в первые недели, после Октябрьской революции, оказались в числе наиболее активных вдохновителей гражданской войны в России и на Дону. Примерно в первой половине декабря 1917 г. начались разговоры о том, что добровольческой организации необходимо выходить из подполья, так как конспирация в данном случае делает невозможной создание массовой армии. После непродолжительного обсуждения формирующейся армии было решено дать название «Добровольческая», как наиболее отвечающее ее характеру. А на Рождество был объявлен «секретный» приказ о вступлении генерала Л. Г. Корнилова в командование армии, которая с этого дня, 27 декабря 1917 г., официально стала именоваться Добровольческой. По словам американского историка Чемберлена, Добрармия возникла как «отборная сила антибольшевизма». Судя, по письму Алексеева генерал - квартирмейстеру штаба верховного главнокомандующего Дитерихсу[9], датированному 8 ноября 1917 г., инициаторы формирования Добровольческой армии намеревались создать на Дону «сильную власть, сначала местного значения, а затем общегосударственного». Эта цель, подчеркивал царский генерал, «в своем осуществлении не должна быть откладываема далеко. Нужно образовать, однако, силу, на которую эта власть могла бы опереться». Он выдвигал план формирования «реальной, прочной, хотя и небольшой армии» из офицеров, юнкеров и гардемаринов, необходимой «для будущей активной политики». При этом главная надежда «спасителей» русского государства возлагалась на содействие англо - американского и французского капиталов. Но для того, чтобы победить Красную гвардию, нужна была не только армия, но и соответствующее командование. Во главе Добрармии стоял генерал Корнилов. Сей генерал, несмотря на свою личную храбрость, не обладал стратегическим мышлением. Этим мышление обладал генерал Каледин. Если бы командование Добрармии осуществлялось совместно, как генералом Калединым, так и генералом Корниловым, победа над Красной гвардией была решительной и быстрой. Но финансирование Добрармии шло по сионо - масонским каналам, а масоны совершенно не были интересованы в быстрой окончание войны на территории России. В их интересах было наоборот разжигание длительной, гражданкой войны. Они рассматривали гражданскую войну в России как бизнес проект с гигантскими прибылями. А в бизнесе есть правило, что «нельзя складывать яйца в одну корзину». Поэтому масоны избрали беспроигрышную тактику. Они вкладывали деньги, не только в Добрармию, но и в большевистский режим. Им, в общем – то, было не столь важно, кто победит, а свои барыши они получат в любом случае. Однако кроме национальных богатств России масонам было важно уничтожить Россию как единое государство, разделив ее на части, находящихся под контролем Франции, Англии, США, Японии и Германии. Другими словами, расчленить Россию, поделив ее между собой. Японии отдать Дальний Восток, Англии Русский Север, Кавказ и Среднюю Азию Англии, Юг России Франции, Прибалтику и западную Украину Германии, Сибирь Америке. Однако ни генерал Каледин, ни генерал Корнилов не могли этого допустить. Будучи государственниками и патриотами он стоял на пути реализации этих масонских планов. Именно поэтому они должны были быть убиты. Что и было сделано. Атаман Каледин был убит, результате заговора Донской войсковой старшины, а генерал Корнилов был убит так же вскоре,« своим же окружением», спустя месяц после смерти А. М. Каледина.

   В народе же в то время название «Добровольческая» было неизвестно: чаще всего армию называли «Корниловской» или «кадетами». При этом социальный состав Добровольческой армии был достаточно демократичен. Значительная часть офицерской массы была произведена в офицеры лишь в годы войны, вышла из средних слоев русского общества. Таким образом, состав армии состоял не из кадровых или императорских офицеров. Итак, можно констатировать, что Добрармия не была калькой с императорской армии, поскольку по преимуществу состояла из офицеров военного времени. Характерной особенностью Добровольческой армии было то, что она на начальном этапе своего существования сформировалась как армия преимущественно офицерская, крайне немногочисленная по своему составу. По словам одного из виднейших белых генералов А. М. Драгомирова[10], на первых порах в армию вступила «ничтожная горсточка» людей. Встречая прибывавших в армию добровольцев, генерал-лейтенант Лавр Георгиевич Корнилов с досадой спрашивал: «Это все офицеры, а где же солдаты?». Выслушав доклад генерала А. Н. Черепова[11] о том, что «солдаты не идут к нам, мы их только разоружаем», Лавр Георгиевич, ударив рукой по столу, гневно воскликнул: «Солдат мне дайте - офицер хорош на своем месте, - солдат мне дайте!» Деникин как-то заметил, что время показало, что расчет белогвардейцев был ошибочным. «Народной армией» Добровольческая армия так никогда и не стала. Он так же констатировал, что в силу создавшихся условий комплектования, армия в самом зародыше своем таила глубокий органический недостаток, приобретая характер классовый. Печать классового отбора легла на армию прочно и давала повод недоброжелателям возбуждать против нее в народной массе недоверие и опасения и противополагать ее народным интересам». Хотя Добровольческая армия и формировалась как офицерская организация, но далеко не все офицеры торопились принять участие в борьбе с большевизмом. Причин этому было немало. Главная из них заключалась в том, что русское офицерство еще не решилось окончательно стать на путь вооруженной борьбы с большевизмом. Оно устало от войны и в значительной массе своей стремилось любой ценой сохранить нейтралитет, пристроившись куда-нибудь на теплое местечко. Кроме того, многие офицеры заняли выжидательную позицию. Занятие выжидательной позиции и непротивление злу, в первое время, после октябрьского переворота, когда большевики были наиболее слабы и неорганизованны, уклониться от активного вмешательства с тайной мыслью, что авось все как-то само собой устроится, успокоится, пройдет мимо и их не заденет, была охваченной большая часть русского офицерства. Поэтому, многие из них только и заботились, чтобы как-нибудь пережить этот острый период и сохранить себя для будущего. Основная масса офицерства предпочла выжидать, или распылиться, или отдаться на милость новой большевистской власти. Можно уверенно сказать, что в это время их сознанием уже мощно овладела сумбурная растерянность. С одной стороны, они не доверяли большевикам, а с другой стороны, они не считали «Алексеевскую организацию» серьезной затеей. Уклоняющиеся от службы офицеры насмехались над проходящими по улицам города командами добровольцев, говоря, что последние «в солдатики играют». Добровольцы же в свою очередь не понимали «Почему не мобилизуют всю эту сволочь?» Отсутствие приказа о принудительной мобилизации привело к тому, что огромное количество офицеров, особенно не казачьих, и проживавших в Новочеркасске и Ростове опасались добровольно вступать в отряды Добрармии. Их опасения основывались на том, что при наличии приказа об их мобилизации, они могли бы легко оправдаться перед большевиками, если победа останется за ними, сославшись на это приказ. И действительно, офицеры видели, что как белых так и красных объединяет ненависть и убежденное неприятие Имперской власти, стремление к так называемой «демократической форме правления» и к политическим свободам под красным флагом революции[12]. Все они были за не допущения реставрации Монархии и возврата к Царской России. Все они были революционерами и в той или иной форме, поддерживали революцию, результаты которой каждый из них представлял по-своему. Одни были довольны буржуазными свободами, полученными в Февральскую революцию, другие же под тем же красным[13] флагом, хотели ее «углубления и продолжения». Ведь не зря же лидер левых эсеров Спиридонова называла коммунистов «красной буржуазией».Так или иначе, но офицеры в массе своей стремились любой ценой сохранить нейтралитет, мотивируя свое неучастие в Добрармии тем, что «офицерство призвано охранять Родину, а не отдельные территории Российской республики, а приказы о записи в Добрармию «рассматривали как принуждение».

   Казачество поначалу отнеслось к присутствию на Дону добровольцев достаточно спокойно. Видную роль в сглаживании конфликтов между казачеством и формирующейся армией сыграл Атаман А. М. Каледин, Во всяком случае, практических действий к изгнанию добровольцев с Дона казачьи круги не предпринимали. Отношение же фронтового казачества к Добрармии было совершенно другим. Добровольческую армию многие казаки-фронтовики сравнивали с ямой, которая «кишела змеями, и из которой змеиный яд разливался по всему Тихому Дону». От этой ямы - Добровольческой армии - «шипение слышно было по всему Дону». Казаки-фронтовики считали, что в том, что «змеи приползли на Дон», виновато было Войсковое правительство, которое возглавлял Митрофан Богаевский. Добрармия не сумела снискать симпатии казачества и не смогла закрепиться на Дону, встретив, по выражению Деникина, «сильное противодействие в своеобразном и нелепом «большевизме» казачьей массы». Командование Добрармией требовало от Каледина решительных действий против большевиков. Однако Алексей Максимович не мог допустить, чтобы казаки ценой своих жизней и жизней своих близких спасали Добрармию от разгрома. Атаман прекрасно понимал, что в создавшейся ситуации это невозможно. Таким образом Атаман оказался между молотом и наковальней. «…в Добрармии, его не понимают, упрекают… Добровольческая армия металась, упрекала Атамана в слабости». Став атаманом Алексей Максимович вскоре понял, что атаманство это удавка на его шее и его личная Голгофа. Или пользуясь современным полу уголовным лексиконом, то есть «ботая на фене», его Войсковая старшина просто «подставила», принеся в жертву своим интересам в борьбе за власть. «…Бедный Атаман всё более мрачнел…». И вот в этот период уже стало как-то заметно, что Атаман думает какую-то свою особую думу...» вспоминает жена Митрофана Богаевского Е.Д. Богаевская. «После супруга Атамана Мария Петровна говорила: «… покойный Алексей Максимович с самого начала своего атаманства страшно тяготился безвыходным положением казачества и своею обреченностью…». Генерал от кавалерии Каледин не принял Октябрьского переворота и 25 октября 1917 года и не признал власть большевиков Всероссийской властью. Он выступил с обращением, в котором объявил захват власти большевиками преступным деянием и объявил, что впредь до образования общегосударственной всенародно признанной власти, Донская область провозглашена независимой. В свою очередь большевики объявляют его изменником и называют, его врагом трудового народа и казачества. Вся злоба человеческих низов и слепая ярость голытьбы и «отбросов» буржуазного общества, искусно разжигаемая и подогреваемая большевистской пропагандой, направлялась против Донского Атамана. Однако Алексей Максимович надеялся, что Донская земля скоро станет тем местом, где русские люди, любящие родину, собравшись со всех сторон России, став плечом к плечу с казаками, начнут последовательное очищение России от большевизма. Однако, к сожалению, Атаман Каледин не смог найти в то сложное время идеалы, лозунги, которые были бы способны поднять казачий народ на борьбу с большевизмом. Именно поэтому мечтам Атамана было не суждено сбыться. Идеи большевизма, как стихийная эпидемия, все более и более охватывали не только русский народ, но и казачество, заражая почти всех поголовно. При этом большевистская власть на местах часто оказывалась в руках моральных калек, людей беспринципных, обиженных судьбой, неврастеников, больных, дегенератов и людей с преступным прошлым. Все они дышали слепой злобой и яростью и разжигали в душах людей самые низменные и пошлые страсти. И если казаки старообрядцы в своем большинстве считали большевистскую революцию наказанием, посланным Богом за грехи людей, а «сицилистов», слугами антихриста и питали к ним жгучую ненависть, то казаки сектанты, например, такой секты как секта Новый Израиль в сознании которой превалировали понятия, такие как не эксплуатация человека человеком, совместная взаимопомощь и страстное желание к жизни на основе Евангельских заповедей, а так же стремление к построению христианского коммунизма на Донской земле. Поэтому они и были на стороне большевиков. Кроме того на стороне большевиков было большинство коренного донского крестьянства и иногородних, многие, из которых состояли в различных сектах. Иначе вели себя фронтовики. Они искали новые жизненные пути, после всего пережитого на фронте. В одной их части крепко засела мысль, что все зло на Дону от «буржуев». И «рабоче-крестьянская власть» никаких агрессивных намерений против трудового казачества не имеет, и потому казаки фронтовики, в свою очередь, не только не желают проливать братскую кровь трудового народа, но и тем более оказывать вооруженную поддержку "Новочеркасскому Правительству. Акромя того казаки фронтовики были убеждены, что «большевики сами по сабе, а трудовые казаки сами по сабе». «Так што, большевики нам ни к чему, мы и без них хорошо жили». «А ежели буржуи, юнкера, да кадеты хотят воевать, то пущай они и воюють, А нам энта война ни к чему». В свою очередь большевики наращивали свою пропаганду. Так в газете Правда « от 2 (15) декабря было напечатано: «Каледин, собрав вокруг себя шайку казаков-помещиков, организовал отдельное государство и стал совместно со своими кадетскими друзьями сочинять проекты по организации центральной власти в России на смену власти народных комиссаров». Казаки фронтовики считали, что «нейтралитет самое лучшее решение, так как большевики друзья «трудового казачества» и воюють они не с ними, а с буржуями, которые забрав казну, бежали с России и укрылись в Новочеркасске и што станиц и казачьих хуторов большевики не тронуть». Сказывалось и общее утомление войной и потому в казачестве превалировало сильное желание отдохнуть, доминировавшее над всеми остальными чувствами. Казачья же фронтовая молодежь «хотела видеть в большевизме народное движение, супротив которого не желала возможным идтить». Донское Правительство в глазах казачьей массы, авторитетом не пользовалось, и повсюду раздавались голоса, что Правительство только стесняет Атамана и своими действиями подрывает его авторитет. Власти фактически не было, чувствовалось безвластие и растерянность, передававшиеся сверху вниз. «Беспристрастная оценка событий в январские дни "паритета", - вспоминает войсковой есаул Г. Янов, - дает право сказать, что трагедия создавшегося общего положения была в том, - что не было веры в победу, не было риска выявления твердой власти и единой воли, …- у власти стоял коллектив разнородный по своей психологии, разуму, убеждениям, чувствам. И в результате, вместо быстрых решений и обсуждения каждого проекта, вместо твердых приказов акты соглашений, опровержений и уговариваний…И чувство бессилия власти, неуверенности в завтрашнем дне, перебрасывалось не только на рядовую массу, но и на интеллигенцию». Простые казаки, и офицерство, и донская интеллигенция косо и недоверчиво смотрели на свое Правительство. По каждому, даже срочному вопросу в Донском парламенте возникали бесконечные пререкания. Донское Правительство жило иллюзиями, наивно веря, что людей воспринявших большевизм, можно излечить словами. Подвергаясь разнообразным и противоположным влияниям, генерал от кавалерии Алексей Максимович Каледин не находил в себе сил изменить курс и продолжал задыхаться в атмосфере нерешительности и колебаний. Вокруг него, всюду царила беспочвенность и пустота. Беспомощно борясь против силы вещей и обстоятельств, он мучительно искал себе действительную поддержку делом, а не словом, но все его усилия были тщетны... Недоверие и неудовлетворенность деятельностью Атамана Каледина нарастала в руководстве Добрармии. В представлении руководства Добровольческой армии, считалось недопустимым полное отсутствие каких-либо решительных действий с его стороны. Таким образом, можно констатировать, что у Атаман был конфликт с руководством Добрармии. В свою очередь в сложившейся ситуации Атаман имел надежду добиться с правительством большевиков, каких либо более или менее сносных отношений. Но вожди большевиков дали ему понять, что до тех пор пока Добрармия будет на Дону, улучшения отношений не будет, то есть большевики не оставят его в покое. Поэтому Атаман оказался в очень трудной ситуации. «… Однажды за несколько месяцев до своей смерти в разговоре с женой, Алексей Максимович заметил, что он, наконец, нашел выход из положения. Однако он не сказал, какой именно»….» вспоминает член донского правительства С. Г. Елатонцев[14]. Алексей Максимович Каледин сделал утопическую попытку построения казачьего общества на основе соединения идей буржуазного либерального идеализма с евангельскими заповедями и старообрядческим мировоззрением. Атаман говорил: «Так давайте устроим жизнь общую с иногородним населением. Большевики в большем числе среди них, среди иногородних. Я считаю, что управлять краем, опираясь на одну группу населения, нельзя». Кроме руководства Добрармии и большевиков Атаману много неприятностей доставляли бывшие члены Временного правительства, и представители политических партий которым Атаман дал убежище на Дону и которые обвиняли его в бездействии. С другой стороны Войсковая старшина была весьма недовольна тем, что Атаман не дает возможности установить ей свою казачью диктатуру на Дону и считает его слабым атаманом. Недовольны Атаманом были и масоны. Они были заинтересованы в разжигании Гражданской войны на Дону и участие в ней казаков, а Атаман наоборот всячески этому препятствовал. Таким образом, Каледин оказался не только никому не нужным, но и мешал всем. Поэтому общим решением всех выше перечисленных сил он должен был устранен! Однако Атаман, будучи человеком умным и наблюдательным все это чувствовал и стал замечать, что вокруг него зреет заговор. «..Алексей Максимович почти совсем не спит, стал страшно нервным...» читаем мы у Марии Петровны. Атаман понимает, что борьба с большевиками его как Атамана сочтена. Поэтому он продумывает дальнейшую борьбу. Алексею Максимовичу стало понятно, что необходимо переходить к новому плану борьбы с большевиками. Для этого ему было необходимо развязать себе руки. Сняв с себя вериги Воскового атамана, он получит возможность реализовать задуманный им план борьбы с большевизмом. У Атамана, благодаря есаулу Чернецову, появляется информация о зреющем заговоре против него и, судя по его психическому состоянию, он боится не успеть реализовать свой план. Причем он делал все в страшной спешке и огромном нервном напряжении : «…в короткие моменты, когда он бывал дома, он был таким измученным и утомлённым, что просто падал на диван, чтобы хоть немного отдохнуть…» читаем в воспоминаниях Екатерины Дмитриевны. В свою очередь Митрофан Богаевский пытается выведать у Атаман его планы, но это ему не удается. «… Впечатлительный и восприимчивый, Митрофан Петрович предчувствовал, догадывался, что Атаман что-то задумал…» вспоминает его жена. И тогда заговорщики приступили к подготовке по организацию покушения с целью недопущения реализации задуманного Атаманом плана. Для этого им был нужен опытный человек в области разведки. Таким человеком мог быть только генерал Краснов. Только он мог разработать реальный план по убийству атамана. Исполнение плана было поручено генералу Африкану Петровичу Богаевскому, который был назначен Атаманом Калединым командующим войсками Ростовского военного округа. Именно его штабу подчинялась разведка и контрразведка. Оперативная слежка за Атаманом Африканом Богаевским была поручена Митрофану Богаевскому, который должен быть осведомлен во всех задумках атамана. «… А я видела, что и Митрофан Петрович что-то надумал,..» вспоминает Екатерина Дмитриевна Богаевская. На первом этапе заговора была снята охрана Атаманского дворца. «…Митрофан Петрович сообщил мне, что мы не сможем даже иметь охрану в Атаманском доме. И действительно — наружного караула уже не было, а внутри сидел только дежурный офицер, и это было всё…» читаем мы в книге изданной в Мадриде. В одну ночь жена Алексея Максимовича Каледина и жена Митрофана Богаевского видят вещие сны. Вот как описывает эти сны Екатерина Дмитриевна Богаевского: «Помню, приходит ко мне однажды утром испуганная и подавленная (Мария Петровна): « Я видела сегодня такой страшный сон... Два жеребца бились, один чёрный, другой белый... Страшная была схватка, и чёрный убил белого. Так страшно было...» «И в эту же ночь я также видела сон» гуторит она. «… идём будто мы с Митрофаном Петровичем по обледеневшему косогору, скользим, срываемся... Вдруг он сделал усилие и быстро взобрался на поляну, а я всё еще карабкаюсь. Вот, наконец, и я попала на поляну, но Митрофана Петровича уже нет. Зову, бросаюсь во все стороны... Молчание, густые сумерки и вспышки зарниц...». слабости. Сей сон, она отождествляет с делом, которое задумал Митрофан Богаевский, которое весьма скользкое и очень похоже на движение по обледенелому косогору. Добровольческая армия металась, упрекала Атамана. Алексей Максимович не жалея себя спешно и в тайне от всех, интенсивно разрабатывает план по борьбе с большевистской Красной гвардией. 29 января 1918г Каледин принимает решение о покидании Новочеркасска с отрядом Каргальского, но уже не как атаман, а как генерал. Затем вместе с отрядом Попова он собирается присоединиться к Добрармии. Соединения двух боевых генералов, одну команду, один из которых прекрасный стратег и лучший генерал Императорской армии позволяет Добрармии быстро победить плохо вооруженную, расхлестанную Красную гвардию, представляющую собой не армию, а полубандитскую шайку состоящую частично из сифилитично - кокаиновых «красногвардейцев», «грозы буржуазии» разнузданной нажравшейся наркоты матросни, а так же из распропагандированных и потерявших дисциплину солдат в основном из запасных полков, и не умеющих воевать рабочих, и тем самым прекратить Гражданскую войну. Однако это нравится не всем. Так масоны лишаются возможности контроля над Россией, а войсковая старшина лишается мечты о своей власти на Дону. Еще на Московском собрании в 1918г Каледин прогуторил: “Россия должна быть единой, всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел в самом зародыше”. Из этой фразы следует, что Каледин был сторонник единой Российской власти. Если учесть, что Африкан Богаевский, исповедующий польское арианство (разновидность протестантизма или псевдохристианство) с примесью калмыцкой веры. Христианство для него было просто символом власти, а евангельские заповеди трактовались с точки зрения ширмы власти для буржуазии. Церковь же в его понимании была не сила нравственно-воспитательная, а всего лишь государственное учреждение, лишенное положения воспитательницы народа и способности свободно отзываться на все явления жизни. Кроме того он был член масонской ложи «Биксио», мечтал об атаманском перначе, и вместе с Войсковой старшиной, стремился к абсолютной власти на Дону, и поэтому не желал установления предела всяким сепаратным стремлениям. На что рассчитывал Каледин? Рассчитывал он очевидно на скрытность и внезапность своих действий для заговорщиков при реализации своего плана. Первым шагом плана Атамана был внезапный для его окружения поступок, состоящий в снятия с себя должности атамана. « Накануне было особенно тревожно. Митрофан Петрович куда-то уходил, на минутку забегал домой, неопределённо говорил о том, что я должна бы кое-что приготовить и себе и ему, что время тревожное, и что надо быть ко всему готовым. Наверху, у Атамана, он задержался до двух часов утра. Часов в шесть утра в коридоре послышался' шум, быстрые шаги, голос Алексея Максимовича... Я выскочила... «Где он, где Митрофан Петрович? Скорее его будите и пусть он, немедленно, поднимется ко мне... Буквально в одну минуту Митрофан Петрович был уже готов и побежал к Алексею Максимовичу. Стало страшно... Прошло совсем мало времени, и я услышала, как по коридору уже обратно бежал Митрофан Петрович. « Вот тебе адреса и фамилии. Немедленно вызывай всех указанных там лиц в Атаманский дом на заседание...» . И снова ушёл, а через некоторое время вернулся и сказал: « Слушай, положение катастрофическое... Приготовь смену белья: и еще, что знаешь. Вероятно, придётся уходить... И ушёл опять, сказав, что скоро зайдёт… Митрофан Богаевский же это утро описывает по-другому. «Кроме заседаний, я обычно виделся с А.М. два раза в день: утром приходил за распоряжениями и для осведом­ления, а вечером в 6-7 часов докладывал о ходе заседа­ний, работе и т. д. В экстренных случаях он вызывал меня из квартиры, и я знал, что случилось что-нибудь недоброе. Так было и в это роковое утро». Очевидно, что он лжет. Началось заседание. Мария Петровна спустилась ко мне. «Алексей Максимович распорядился, чтобы Маша (горничная) собрала для меня вещи. А для тебя, спрашиваю я его. А мне — потом, главное, чтобы ты была готова…». писала Мария Петровна. Вскоре кто-то пришел к Марии Петровне, её вызвали, и она ушла в свою гостиную…». У Бугаева читаем: « Человек, собиравшийся покончить с собой, вряд ли думал бы о сборах багажа. На 16 часов 29 января 1918 года была назначена процедура передачи власти в Новочеркасске от Донского войскового правительства местному самоуправлению. После чего офицерский конный отряд есаула Александра Каргальскова должен был увезти атамана с супругой из города на соединение с казачьим отрядом донского атамана, генерала от кавалерии Петра Попова. Отсюда вывод — мотивов для суицида у Каледина (кстати, искренне верующего в Бога) 29 января не имелось. Было тяжело, но он отдавал отчёт в своих действиях, хладнокровно и энергично готовился к уходу из Новочеркасска». Как видим распоряжение о готовности ее к отъезду Митрофан Богаевский отдал жене раньше, чем она узнала об отъезде Атамана от Марии Петровны. Следовательно, Митрофан Богаевский работал на опережение. Атамана нельзя было выпускать никак. В своем кабинете в Атаманском дворце Алексей Максимович сказал членам правительства: « Наше положение безнадежно. Население не только не поддерживает нас, оно враждебно к нам. У нас нет сил и нет возможности сопротивляться. Я не хочу лишних жертв и кровопролития, поэтому слагаю с себя полномочия атамана». «Алексей Максимович торопил всех подавать в отставку. Должна была произойти передача власти городу. Члены Правительства стали расходиться» вспоминает Е.Д. Богаевская. Митрофан Богаевский все время старался быть в эти последние минуты около Атамана и держать его под контролем. Как вспоминает Митрофан Богаевский « Около половины третьего стали расходиться члены Войскового правительства.... Я несколько раз хотел подойти к A.M. и попрощаться с ним, как с бывшим Атаманом, но каждый раз что-нибудь мешало ..». С этого момента наступил последний этап операции по ликвидации Атамана. Митрофану Богаевскому стало «…жутко…». А Атамана на втором этаже уже поджидал ликвидатор. . « Я спустился вниз, в свою квартиру, но уже через несколько минут был вызван криком войскового есаула Г.П. Янова: «Алексей Максимович застрелился ...» утверждает Митрофан Богаевский. Так и хочется спросить: несколько это сколько минут? Одна минута, две минуты, пять минут. Это явно не 2-3 минуты, а больше. Ведь расставшись с членами правительства, Алексей Максимович пошел в свой кабинет и стал рвать и жечь бумаги. «Закончив рвать и жечь бумаги, Алексей Максимович, предупредил адъютанта Молдавского, что все планы на сегодня остаются неизменными и что он хочет немого отдохнуть (прилечь) перед уходом на совещание, назначенное на 16 часов, а перед отдыхом он хотел узнать выполнено ли его указание горничной и все ли готово к отъезду. Он прошел через кабинет в приемную. Кабинет и приемная находились друг напротив друга через коридор. В приемной должен был находиться один адъютантов, но о нем никто не упоминает, в том числе и Смирнов. Затем он, пройдя через зал, увешанный портретами войсковых атаманов, отправился в комнату жены — будуар[15], которая находилась как рядом с малой гостиной, в которой и жил брат атамана. Судя по всему, дверь в коридор была обычно запёртой, на что косвенно указывает то, что атаман зашёл в комнату по обыкновению не из коридора, а через комнату жены, то есть окружным путём. Таким образом, судя по тому, как он прошел в комнате брата (малую гостиную), он полагал, что дверь в коридор была заперта. Дойдя до будуара, Атаман остановился у двери, ведущую в комнату жены, которая была приотворена. Мария Петровна была так увлечена разговором с посетительницей, что даже не повернула головы. И вот что интересно. Визит посетительницы был незапланированным и почему-то состоялся именно в тот момент, когда Алексей Максимович должен был убедиться готовности жены к отъезду. Отсюда можно сделать вывод, что это внезапное появление посетительницы было не случайным. По-видимому, задача посетительницы как раз и состояла в том, чтобы полностью завладеть вниманием Марии и Петровны, и не допустить что - бы она находилась подле мужа. Другими словами изолировать ее от Алексея Максимовича. Комната брата имела два входа. Один вход из коридора, а другой со стороны будуара жены. Алексей Максимович, постояв несколько минут у двери ведущих в будуар жены, вздохнул и направился в малую гостиную, которую занимал его брат Василий, и которая служила ему комнатой отдыха. В ней стояла деревянная складная офицерская походная кровать. Дверь, ведущая в комнату брата со стороны будуара, состояла из двух половинок, которые отворяются вовнутрь малой гастинной. Справа, от этой двери окно, слева камин. Войдя в малую гостиную, Атаман позвал своего любимого пуделя, который лаем всегда встречал его. Однако тот не отозвался. - И куда он запропастился? - подумал Алексей Максимович. По странной случайности пудель в этот день и в это время почему-то оказался в комнате у горничной Маши. Это наводит на мысль, что и горничная каким-то образом была связана с заговорщиками. Заместитель директора по науке Старочеркасского музея-заповедника М. Астапенко по публикациям речи М. Богаевского в «Донской волне» 29 января 1918 года» в фактически первой наиболее полной биографии знаменитого атамана» рисует сцену самоубийства с самоубийственной самоуверенностью. «Положив письмо на стол, Алексей Максимович снял китель. Потом бережно снял нательный Георгиевский крест и вместе с часами-браслетом, показывавшим два часа тридцать минут, пожил на стол. Перекрестившись, он лег на кровать и, приставив к груди кольт, выстрелил в сердце». А вот какая картина вырисовывается в изложении Смирнова в книге «Вожди белого казачества. Атаман Каледин» Нева. с.261 .» «Каледин постоял несколько минут в дверях и, вздохнув, вошел в небольшую комнату отдыха, где стояли складная деревянная походная кровать (а складная железная, как принято считать) и тумбочка... Медленно, как в полусне, генерал снял китель. Затем отстегнул часы - браслет и достал из кобуры револьвер. Но какой? Обычно офицеры были вооружены офицерским самовзводным револьвером системы наган. Вытащил из-под ворота нижней рубахи материнскую иконку, поцеловал ее, перекрестился, прилег на кровать, взял револьвер и выстрелил себе в сердце». Как видим описание смерти атаман у обоих авторов практически совпадает. Расходятся они только в деталях — Астапенко пишет о снятом с шеи нательном кресте. Смирнов о нем не упоминает, а говорит о снятой с шеи материнской иконке. Читая все это, у каждого естественно возникает вопрос. Откуда такие подробности того, что делал Атаман Каледин перед смертью? Его поведение перед смертью описаны так подробно, словно около атамана, словно тень, находились люди настолько близкие к Алексею Максимовичу и настолько заслуживающий его доверие, что на их присутствие никто, в том числе и атаман не обращал внимания. С другой стороны все действия Атамана совершенные перед сном совершал перед сном каждый верующий в Бога офицер Русской Императорской Армии воспитанный в Юнкерском училище. Однако эта картина не полна. Ведь в руке лежавшего на кровати Атамана был револьвер. Следовательно, перед сном он вначале достал его из кобуры и положил его на стол, предварительно откинув барабан вправо, проверив заряжен ли он и снял его с предохранителя. Таким образом, можно утверждать, что с момента расставания Атаман с Богаевским прошло явно не 1-2минуты, а значительно больше! Митрофан Богаевский расстался с Атаманом на втором этаже Атаманского дворца, а его квартира находилась на первом этаже, прямо под малой гостной. «Члены Правительства стали расходиться. Митрофан Петрович заглянул домой, попросил чистый носовой платок и не успел даже ничего сказать, как послышался крик Г. П. Янова у двери: «Митрофан Петрович, Алексей Максимович застрелился!..» вспоминает жена Богаевского Екатерина Дмитриевна. Вот здесь возникает много вопросов. Во-первых, откуда войсковой есаул Янов узнал, или кто ему сообщил, что Атаман застрелился? Здесь следующие варианты ответа. Либо он уже побывал в комнате Атамана. Но тогда непонятно когда и с какой целью он туда пришел? Либо о том, что якобы атаман застрелился ему сообщил тот, кто уже побывал в комнате Атамана. Либо он сам видел, как атаман стрелялся, или был застрелен. «В очерках о гражданской войне» читаем: «Все расходились. Богаевский передал Янову 14 тысяч рублей, которые тот вручил в вестибюле Светозарову. Не успел Светозаров уйти, как с верхнего этажа по лестнице нелепыми прыжками, с криками: «Доктора.. сердце ещё бьётся…» спускался адъютант Е.П. Молдавский. Спросим себя. Откуда адъютант Молдавский узнал, что у Атамана ранение в сердце? Ответ может быть следующий. Либо он был вообще самым первым в комнате и видел, что атаман двигался, либо ему об этом кто-то сказал и этот кто-то разбирался в медицине. А вот что еще интересно. По какой такой причине Молдавский оказался либо в комнате, либо около комнаты где отдыхал Атаман, ведь атаман ясно дал понять, что он хочет отдохнуть и никаких важных событий с того момента как Атаман ушел отдыхать не произошло?. Далее читаем: « Алексей Максимович застрелился, – зарыдав, проговорил Молдавский». Тут же возникает очень важный вопрос. А откуда Молдавскому знать, что Атаман стрелялся, а не стреляли в него? А далее еще интереснее. «...Алексей Максимович застрелился! - ­рыдая, прогуторил Молдавский грудью упав на перила лестницы. Офицеры заметались, ища врача…». « В чем дело?! - крикнул, бледнея, Янов. Швырнув шинель, он кинулся наверх по лестнице». Возникает законный вопрос. Почему Янов, в отличии от Молдавского, во всеуслышание не объявил о том, что Атаман стрелялся, а скрыл это от остальных, сообщив об том только Богаевскому? Почему первенство о «самостреле» Атамана он отдал адъютанту Молдавскому, и зачем Войсковому есаулу Янову нужно было разыгрывать спектакль о своем полном неведении? А не было ли все это постановкой, с целью обеспечения алиби Янову? Или это были согласованные действия. Напрашивается следующая версия. Янов участник покушения на Атамана и после покушения именно он должен был сообщить Митрофану Богаевскому о том, что Атаман «застрелился». Это конечно всего лишь версия, но есаул Янов, как и Митрофан Богаевский не был среди тех, кто присутствовал на панихиде. В последствие, есаул Янов был «обласкан» всеми Атаманами, начиная с Краснова и заканчивая Африканом Богаевским. В действительности же события могли развиваться следующим образом. Алексей Максимович все просчитал. Однако он не просчитал, что покушение может произойти днем в его комнате. В этот злополучный день он сообщил жене время отъезда, и это время тут же стало известно заговорщикам. Эта была у них единственная возможность убить атамана. Убить его они попытались накануне, но у них что-то не сложилось. Поэтому они решили убить его в перерыве, после того, как члены правительства стали расходиться, узнав, то Алексей Максимович решил отдохнуть. В свою очередь Алексей Максимович со своей стороны принял меры предосторожности. Перед тем, как идти отдыхать, он взял с собой свой наган, перезарядил его и поставив на предохранитель. Затем он отправился в комнату брата. Войдя в нее, он положил наган на стол и аккуратно повесил китель на спинку стула. Как известно основным типом офицерской и генеральской обуви были высокие сапоги. Офицерские сапоги шились индивидуально, обычно из более дорогой и качественной козлиной «хромовой» (то есть особым образом выделанной) кожи. Надевались сапоги при помощи специальных крючков, зацепляемых за ушко сапог. Внутрь насыпали тальке или канифоль. Снять же сапоги офицер обычно не мог без помощи денщика и специального приспособления, а виде дощечки, с вырезом для каблука. При помощи дощечки нога выходила из голенища сапога, но застревала в подъеме голенища. Денщик становился спиной к офицеру и тянул сапог, а офицер другой ногой упирался в спину денщика и постепенно сапог снимался[16]. Но атаман почему-то не посчитал нужным разуться. Так Митрофан Богаевский вспоминает: «На кровати уже лежал труп Атамана. В белой рубахе, в под­тяжках, в казачьих брюках с лампасами и высоких со шпо­рами сапогах»[17]. Затем сняв Георгиевский крест и поцеловал иконку и прочитав молитву и перекрестившись, он взял наган, снял его с предохранителя и прилег на походную кровать. Только вот непонятно. Куда головой стояла кровать. Толи к двери, ведущей в коридор и которая не была проходной, али к окну. Судя по тому, что правая рука была откинута кровать стояла головой к двери ведущей в коридор. В это время возле двери, ведущей в коридор, находились денщик и есаул Янов. Денщик достал маленький баллончик с фосгеном. Трубочку, идущую от баллончика, он просунул в замочную скважину, открутил вентиль на баллончике. Выждав около минуты, он закрутил вентиль и отдал баллончик есаулу Янову. Затем он достал из кобуры наган, навинтил на ствол глушитель и взвел курок. Осторожно потянув на себя дверь, он как тень проскользнул в комнату, где отдыхал Атаман. Атаман лежал на походной кровати без мундира. Приблизившись к лежащему атаману, денщик прислушался. В комнате было очень тихо. Денщик слегка наклонился к кровати пытаясь услышать дыхание атамана. Атаман же только задремал и услышав легкий скрип двери, из под ресниц увидел приближающего к нему денщика с пистолетом в руках. Атаман все понял. Речь шла о секундах, кто первый успеет выстрелить. Приподнявшись на правом локте, он попытался выстрелить первым, прикрыв левой рукой сердце, но из-за неудобности позы не успел. В свою очередь денщик то же понял, что атаман не спал. Если он крикнет, то я пропал» вихрем пронеслось у него в голове. Он метнулся к Атаману и выстрелил почти в упор. Раздался не громкий выстрел. Выстрел опрокинул атаман на спину, а выпущенная пуля пробила его сердце. Из груди Алексея Максимовича ударила небольшим фонтанчиком алая кровь. Это означало, что пуля повредила сердце. Атаман попытался крикнуть, но из груди вырвался только хрип. Алексей Максимович упал на спину. Левая рука, прикрывавшая сердце, так и осталась лежать на груди, а правя с зажатым наганом, откинулась и свесилась до пола. Положив наган с глушителем (согласно показаниям Митрофана Богаевского выстрела во дворце не было слышно) на стол, денщик отворил окно и быстрыми, неслышными шагами преодолел расстояние до двери, где его поджидал есаул Янов. «Ну, как, удачно?» спросил Янов. Тот ответил: « Газ не сработал. Я свое сделал. Сообщи Богаевскому, путь поторопится. Время у нас не много. Он должен быть первым. Пусть позаботится о пули и о нагане ». Они расстались. Денщик направился к кабинету Атамана, а есаул Г. П. Янов дрожа от нервного возбуждения не помня себя помчался на первый этаж Атаманского дворца и добежав до квартиры Богаевских застучал в дверь, крича «Митрофан Петрович, Алексей Максимович застрелился!..». Услышав это, Митрофан Петрович потерял голос и заикаясь прошипел: « А теперь тебе надо слиться с остальными. Когда Молдавский сообщит о том, что атаман застрелился, ты должен быть со всеми внизу, и уже затем прибежать вместе со всеми наверх. Это снимет с тебя все подозрения. Затем, он схватил жену за руку, и они вдвоем бросились наверх. Митрофана Богаевского от нервного напряжения трясло. Тело его дрожало, как от страшного холода, губы сводило судорогой, и он заикался: « Неужели задуманное свершилось и нам удалось от него избавиться? Мысленно спрашивал он себя. Теперь самое главное чтобы меня не заподозрили. Ведь мне надо скрыть пулю и всё обставить как самоубийство, а для этого нужно добежать одним из первых до комнаты, где убит Атаман ». А тем временем денщик не спеша направился в сторону кабинета Атамана, где сидел адъютант Молдавский. Дойдя до кабинета Атамана и намного постояв возле нее, денщик приотворил дверь и прогутарил: «Господин поручик. Я из коридора слышал какой-то шум в комнате Атамана». Молдавский побледнел и, не помня себя, бросился по коридору к двери ведущий в малую гостиную. Подбежав к двери, он увидел, что она приотворена. Заглянув туда, он увидел лежащего Атамана у которого из груди пульсируя, как из родника, вытекала кровь. Атаман лежал на спине, на походной офицерской койке в нижнем белье Исподняя рубаха атамана на груди была вся в алой крови, которая струйкой стекала на простыню. Не чуя под собой ног, которые дрожали и не желали идти, адъютант Е.П. Молдавский как на ватных ногах, передвигаясь нелепыми прыжками с криками : «Доктора.. сердце ещё бьётся…» кинулся вниз по лестнице, ведущей с верхнего этажа Атаманского дворца.. А вот откуда Молдавский знал, что сердце еще бьется? Значит он был самым первым, кто заходил в комнату и видел атамана после сразу же после выстрела. А в это самое время «… И когда, разрывая на себе ворот сорочки как при удушье, и ни чуя под собой ног от страха, запыхавшийся Митрофан Богаевский с женой добежали до кабинета, то они увидел, что дверь в маленькую комнату была широко распахнута. Оттуда полз и курился про­горклый сизый дымок, запах сожженного пороха….» читаем мы у Шолохова.

А вот как описывает это событие жена Митрофана Богаевского. «… послышался крик Г. П. Янова у двери: «Митрофан Петрович, Алексей Максимович застрелился!..» Затем Жена Богаевского сообщает, что «..Мы бросились наверх, вбежали через кабинет в комнату, в которой жил брат Алексея Максимовича..». То есть первыми в комнату вбежала только она вместе с мужем.«… На кровати лежал Алексей Максимович, уже мёртвый. ..Голова немного свесилась на правую сторону, слегка приоткрытый рот. Левая рука на груди, правая вытянулась, уронив револьвер». Очень важное описание. Левая рука как - бы прикрывает сердце, из правой руки выпал револьвер (офицерский наган). Эта поза говорит только о том, что Алексей Максимович задремал и, услышав шаги, приподнявшись на кровати, пытался стрелять в того, кто вошел в комнату из коридора, защищая грудь левой рукой, как это делается на дуэлях. Оглядевшись и убедившись в том, что они первые, Митрофан Петрович поднял откинутую правую руку Алексея Максимовича и положил ее на грудь, скрестив тем самым обе руки. У Екатерины Дмитриевны читаем «…сложил руки на груди, поправил голову на подушке..». А теперь спросим себя. Зачем Митрофан Петрович поправлял голову Атамана на подушке? На этот вопрос есть разные ответы. Так существует версия, что Атаману стреляли в голову. Такого мнения придерживается, например, бывший прапорщик МВД, а теперь доктор экономических наук, академик, юрист, Георгиевский кавалер, мальтийский рыцарь, лауреат премии им. Г. К. Жукова, князь, превзошедший всех во всех науках «великий стратег и непобедимый генерал » Н. Козицин. А ответ напрашивается сам собой, если знаком с азами оказания первой медицинской помощи. Богаевский не просто поправлял голову Атаман на подушке, а определял наличие пульсации в височной области и пытался понять, жив Атаман или нет. Судя по его дальнейшему поведению, Атаман был еще жив и мог придти в себя и назвать имя стрелка. А для того, чтобы этого не произошло надо сделать так, чтобы он ничего не мог сказать. Для этого он приказал жене : «..Сложи платок и подвяжи подбородок...» Она машинально повиновалась. Теперь, даже если атаман очнется, то сказать он ничего не может. «..Затем он осмотрел ранку в сердце, осмотрел матрац... Пробит насквозь... Полез под кровать, нашёл пулю..». Возникает вопрос. Зачем он осматривал рану? Он ведь не доктор. Очевидно, что для того, чтобы убедиться, что пуля опала в сердце. Но ведь огнестрельное ранение в сердце опасно, но не смертельно. Тем более что среди членов правительства был доктор Брыкин. Медикам известны случаи, когда люди не умирали с пулей в сердце.[18]. Ранение сердце-это открытая травма требует оказания немедленной медицинской помощи. После ранения в сердце имеет место кратковременная или более длительная потеря сознания (обморок, спутанное сознание), что и наблюдалось у Атамана. Клинические проявления ранений сердца определяются главным об­разом тремя позициями: наличием признаков тампонады, кровопотери и шока. У Алексея Максимовича наблюдался слабый неритмичный пульс, который определил Богаевский по пульсации вены в области виска, большая кровопотеря. Возникает вопрос. А можно ли было спасти Атамана, и делали в то время операции на сердце? Оказывается в то время, врачи уже имели достаточно опыта в области неотложной хирургии и как писал дин известный хирург, «Успешное ушивание раны сердца не является особым хирургическим подвигом».[19] Итак, отсюда следует вывод, что атаман в этот момент был еще жив и если бы ему была оказана медицинская помощь, Алексея Максимовича, возможно, было спасти. Таким образом, убийцей Атамана Алексея Максимовича Каледина надо считать Митрофана Богаевского.

Екатерина Дмитриевна так же вспоминает, что Митрофан Богаевский осмотрел матрац. Но ведь Атаман лежал на матраце. Возникает вопрос: из чего был изготовлен матрац? Был ли он набит соломой, али ватой? И вот еще вопрос. Как ему удалось осмотреть матрац и увидеть, что он пробит? Он что, поворачивал или поднимал тело Атамана? «….В это время распахнулась дверь и вбежала Мария Петровна с криком: —«Alexis, Alexis, qu’est-ce que tu a fait?» (≪Что ты сделал?!≫). Обратим внимание, что дверь ведущая в комнату со стороны будуара была затворена. А ведь Богаевские утверждали, что они забежали в комнату брата Атамана именно через эту дверь. Опять они лгут! «…За нею вбежали денщик и горничная, и любимый пудель Алексея Максимовича, влетев стрелой, забился в угол под кровать. Вытащить его оттуда было невозможно...». А вот через какие двери они вбежали? Денщик должен был зайти в малую гостиную, как и полагается по уставу нижнему чину, через дверь, ведущую в коридор, а вот горничная наверняка вбежала в дверь, ведущую к комнате жены Атамана. Вышеприведенные строки воспоминаний Екатерины Дмитриевны содержат огромное количество важнейшей информации. Во - первых, самыми первыми после адъютанта Молдавского в комнате были муж и жена Богаевские и были сравнительно долго. За это время Митрофану Богаевскому удалось скрыть улики убийства. То есть: найти пулю и спрятать ее, если она была. Затем сложить руки, убрать с глаз долой наган Атамана, «поправляя голову» проверить пульсацию вены в височной области и тем самым выяснить, жив ли он, подвязать подбородок атаману, подстраховаться, лишив Алексея Максимовича, таким образом, возможности что либо произнести, в случае если он не умер и придет в сознание. Жена Атаман Мария Петровна прибежала позже их. На ее крик атаман пришел в себя и хотел что-то сказать, но этого сделать он не смог, так как челюсть была подвязана. «Крик М.П. заставил чуть живого А.М. повернуть голову и слегка приоткрыть глаза. Но уже не было в них жизни» вспоминает Митрофан Богаевский. Он взглянул на жену и его глаза его полные безысходной тоски закрылись, и он потерял сознание. Итак, отсюда следует вывод, что атаман в этот момент был еще жив и если бы ему, была оказана медицинская помощь, то его, возможно, могли бы и спасти. А вот где в этот момент был доктор Брыкин? Он прибежал вместе со всеми, кто был в этот момент на первом этаже Атаманского дворца. Доктор Брыкин взглянув на рану, сразу все понял, но из-за страха промолчал. Таким образом, он стал для заговорщиков очень неудобным свидетелем. И от него избавились в течении двух дней, обставив это как банальное уличное убийство. Так в результате своей трусости, он лишился жизни и унес с собой в могилу врачебную тайну о смерти Атамана.

Далее мы читаем «… через несколько мгновений все они, включая ординарцев, столпились у дверей маленькой гостиной.» Но опять непонятно, о какой из дверей идет речь? Судя по всему, речь идет о двери, ведущей в комнату из коридора. Комната была вся в дыму. Затем все присутствующие, из тех, кто был в этот момент, в том числе и хорунжий, осмотрели комнату, где случилась смерть атамана, однако никакого огнестрельного оружия не нашли». Сразу же возникает вопрос. Хорунжий это кто? Ни фамилия, ни его должность не указана. Откуда он появился, что он делал в Атаманском дворце? Почему так важно было отметить, что он участвовал в осмотре комнаты? Так и лежал Алексей Максимович на кровати со скрещенными на груди руками лишенный медицинской помощи и обреченный на медленное и мучительное умирание.

А вот из какого оружия в действительности был произведен выстрел, который никто не слышал не то, что выстрела, но и даже и хлопка? Те, кто был в комнате, упоминают о каком-то большом пистолете или кольте, который лежал на столе. Ответ на этот вопрос дает следующая фраза: «полз и курился про­горклый сизый дымок, запах сожженного пороха». Упоминание о дымке и запахе сожженного пороха есть и у некоторых присутствовавших в комнате, где был убит атаман. В статье за подписью Митрофана Богаевского в Донской волне, где описывается самоубийство Каледина Алексея Максимовича, так же говорится о струйке дыма. А это означает, ни что иное как то, что в патроне использовался дымный порох. В боевых патронах револьверов, кольтов и наганов в Русской Императорской армии порох был бездымным. Однако для наганов того времени, то есть в1917-1918г, патроны поставлялись с тульского частного военного завода. И из-за недостатка бездымного пороха в порох для патронов подмешивался дымный[20] порох. Аналогичный случай произошел при расстреле царской семьи. Подвал Ипатьевского дома в Екатеринбурге был наполнен дымом от выстрелов. Как было в последствие, при расследовании было установлено, что стреляли из наганов патронами тульского частного военного завода. Таким образом, с большой долей вероятности, можно утверждать действительно выстрел был сделан из нагана. Револьвер системы наган сразу же после изобретения в 1985г был принят на вооружение Русской Императорской армии. Благодаря идеальному механическому балансу, небольшому калибру и удлиненной пуле этот револьвер имел очень кучный бой и «доставал» очень далеко. Тяжелая и медленная пуля от нагана с тупой, «срезанной» передней площадкой вызывала шок при попадании в живую цель. Такие пули не дают рикошетов и не делают подранков. В 1910г Леон Наган предложил новый образе револьвера с откидывающимся барабаном для перезарядки на правую сторону. До революции наган выпускался на Императорском Тульском, Сестрорецком и Ижевском оружейных заводах. При этом тульские оружейники не только освоили выпуск револьвера Наган 1895 года, но попутно усовершенствовали его конструкцию и технологию производства. Стоимость револьвера русского изготовления составила всего 22.6 рублей, что было почти на треть меньше стоимости Нагана бельгийского производства, при полном сохранении высоких боевых качеств оружия. Наган выпускался не только в России. В первую Мировую войну Англия изготовила по заказу Российского военного ведомства около 20 тысяч таких револьверов.[21] Наганы имели разные калибры. От 7.62 мм до 9мм и больше. Но наган, как таковой, не большого размера, а свидетели утверждают, что его размер найденного оружия был не маленький. Если учесть еще то, что даже сам Митрофан Богаевский утверждал, что выстрела слышно не было, то это наводит на мысль, что использовался глушитель. Правда Митрофан Богаевский вспоминает : «Выстрела, благодаря коврам на полу, слышно не было». Так что, его утверждение о том, что выстрела не было слышно благодаря коврам на полу, говорит только о его невежестве и о незнании им законов физики. Что, вообще, историку простительно. Тогда возникает следующий вопрос. Не стреляли ли в Атамана из револьвера системы наган с глушителем? Да и были ли в то время глушители к нагану? Оказывается, были. В 1910 г. Перси Максимом[22] младшим (ударение на первый слог в слове Максим) была основана фирма, по выпуску подавителей звука при выстреле. Глушитель Максима представлял надульную насадку цилиндрической формы. Кроме того глушитель играл роль и пламя гасителя. Они имели коммерческий успех и продавались во многих станах мира, включая и Российскую империю.[23] Ниже приведена фотография к револьверу наган. Как видим размер револьвера с глушителем довольно большой, именно поэтому он воспринимается как кольт или большой револьвер. «На кровати рядом лежал большой револьвер» вспоминает Митрофан Богаевский. Но эти его слова противоречат воспоминаниям его жены. Никакого большого револьвера на кровати она не видела. А вот куда он делся в последствие? Ответ прост. Кто-то из присутствующих в комнате заговорщиков незаметно отвинтил глушитель, а наган засунул в свою пустую кобуру. Этим человеком мог быть только подельник Митрофана Петровича есаул Янов.

При расследовании расстрела царской семьи было установлено, что одна из жертв закрылась пуховой подушкой и пули из нагана не пробили ее, а застряли в ней. У Бугаева читаем: « Митрофан Богаевский стал на колени и полез под кровать…» Интересно как ему удалось залезть под походную кровать, что сделать не для ребенка просто не реально? «…Осторожно зажав в ладони пулю, он, выбравшись из-под кровати, положил её в нагрудный карман мундира...» Обратим внимание! Жена этой пули не видела, так как она была зажата в ладони. Тогда возникает вопрос. А была ли вообще пуля? Может быть, она осталась в теле Атамана? Сразу тогда возникает вопрос: какую пулю он передал своему брату? «…Спустя некоторое время эту пулю он передал своему брату Африкану, а тот в свою очередь передал пулю в музей Новочеркасска».? В 1919 году в Новочеркасском музее среди «собрания предметов принадлежавших достопамятным лицам последней эпохи », демонстрировалась «пуля револьвера Наган, пронзившая сердце Атамана Каледина»[24]. А теперь мы спросим себя. Зачем Митрофану надо было вести пулю в Ростов и передавать лично в руки Африкану? Тем более, что никто кроме него не знал, что эта пуля настоящая али подложная. Да в принципе это было и не важно! Это действие было сакральным[25]. Оно напоминает ритуал наподобие предъявления отрезанного уха или отрубленной головы врага. Если это так, то тогда кто тот, кому надо было точно знать, что враг повержен и мертв? А это нужно было знать тем, кто стоял за Донской Войсковой старшиной и чей заказ она выполняла. А это было международное масонство, сионисты и еврейские международные банки, которым была нужна гарантия, что уже никто более не помешает осуществлению их планов. И что теперь им как бы давалась гарантия, что новый Атаман, принудит казаков расстрелами и взятием заложников членами их семей проливать свою кровь и отдавать свои жизни за всю это исчадье ада, мнящее себя новыми хозяевами Дона и всей России.

А теперь давайте обратим внимание на фразу: «…полз и курился про­горклый сизый дымок…». Для нас важно слово «прогорклый запах». Прогорклый, в переводе на современный русский язык означает горький, неприятный запах, возникающий вследствие порчи чего либо[26]. Но и запах паров отравляющих газов фосгена и дифосгена[27] так же имеют прогорклый запах, напоминающий запах прелого сена или гнилых яблок. [28]. При малой концентрации этих отравляющих газов человек фосгена и дифосгена не ощущает. Он ощущает их запах только при значительной концентрации отравляющего вещества в воздухе, когда концентрация отравляющего вещества превысит допустимый предел воздействия в пять раз. Поэтому запах нельзя считать достаточным предупреждением об опасных концентрациях. Влияние фосгена в малых дозах может проявляться не сразу, в результате человек долгое время может находиться под его влиянием, что усиливает остроту отравления. Характерными являются следующие симптомы: отдышка, удушье и асимметрия дыхания, резкое увеличение сердцебиения (тахикардия) вызванная большой кровопотерей.[29] Это наводит на мысль, что Атамана вначале пытались отравить, запустив, например, через замочную скважину отравляющее вещество, например фосген или дифосген, которые широко применялся Русской Императорской армией в Великую (Первую) Мировую войну[30]. Тогда становится понятным кем, и зачем было открыто окно. Оно было открыто стрелком, для того, чтобы проветрить комнату. Однако некоторые исследователи смерти атамана выдвигают иные версии открытости окна. По одной из них окно было открыто стрелком, чтобы через него скрыться, а по другой убийца пробрался в комнату через окно. Однако обследование снега под окном сразу же после смерти атамана показало, отсутствие каких бы то ни было следов на снегу. Теперь о пуделе. Существует версия, что пудель забился в угол в из-за страха к чужому человеку в комнате. Известно, что собаки, за редким исключением, рождаются без страха к людям.[31] Отношение собаки к чужим людям коренным образом зависит от того, боится ли их собака, испытывает к ним положительные эмоции или просто равнодушна. Все зависит от приобретенного собакой жизненного опыта. Если пудель столкнулся с незнакомым ему человеком, с которым мало общался либо почти не общался, и при этом не имел негативного опыта от общения с ним, то его отношение к этому человеку будет нейтральным, безразличным. Стрелок явно не мог либо раньше встречаться с пуделем, либо встречался многократно и собаку не обежал. Конечно, если собаку «натаскивать» на чужого человека, то ее реакцией будет проявленная ей агрессивность. Однако в нашем случае пудель проявлял страх и упорное нежелание выбраться из темного угла под кроватью. Как известно, воздействие небольших количеств отравляющих веществ типа фосген обычно вызывает раздражение глаз, носа и горла[32].. Именно отравляющее вещество, которое было распылено в воздухе, и вызвало у пуделя сильное жжение глаз и светобоязнь[33]. Тогда становится понятным и поведение пуделя, который забился в темный угол под кроватью и ни как не хотел оттуда вылезать

А теперь спросим себя, что в то время представляла офицерская походная кровать? В русской Императорской Армии для офицеров и генералов предназначалась одна и та же походная кровать. Она представляла собой деревянное раскладное основание по типу решетки, а на нем брезентовый верх. Таким образом, походная офицерская кровать была больше похожа на топчан. В сложенном виде кровать представляла собой сундук али чемодан.

Ниже приведена фотография этой кровати

Как видно из фотографии, вся кровать изготовлена из дерева, за исключением видных на переднем плане железных пластин по бокам, фиксирующих деревянное раскладное основание по типу решетки и не позволяя тем самым основанию ей сложиться. Основание кровати образуют восьмь деревянных брусков попарно соединенных между собой в виде буквы Х, Совершенно непонятно, как под такую кровать можно залезть взрослому мужчине. Долее опять не понятно. Опять читаем у Бугаева: «Увидя смятую пулю, он понял, что она срикошетила о железную часть кровати». Но если пуля смята, то это значит, что она встретила достаточно плотное препятствие при своем движении. Таким препятствием могут быть деревянные бруски основания или боковые железные пластины, которые расположены по бокам кровати. При прохождении пули через деревянный брусок али отскок от железной пластины степень и форма деформации будет разная. Для нас важно в этом сообщении только то, что форма пули изменилась. А может быть пуля и не поменяла свою форму, а имела именно такую исходную форму? Пуля от Нагана имеет срезанную вершину. Возможно, по невежеству, Митрофан Богаевский посчитал ее деформированной? А дальше, вопросов еще больше. Если пуля пробила грудь и матрац, то она должна была, либо застрять в брусках основания кровати, либо достигнуть пола, либо отскочить от боковых металлических пластин. Если пуля отскочила от металлических боковых пластин, то она должна была оставить отметину на деревянном полу. Но такой отметины не было. Пуля так же не застряла в деревянных брусках основания кровати. Отсюда можно сделать следующий вывод. Из-за слабости заряда патрона, как и при расстреле в Ипатьевском доме, пуля не прошла навылет, а осталась в груди Алексея Максимовича, а ту пулю, которую предъявил Митрофан Богаевский, была подложной. Кроме того, если бы пуля пробила навылет грудь атаман, то истечение крови происходило не только из того места куда пуля вошла, но и из того места откуда пуля вышла. А это бы привело к вытеканию крови на пол под кровать и образованию небольшой лужи крови. Однако об лужи крови под кроватью никто не упоминает, как и не было следов крови на деревянном полу. Кроме того ничего не сказано о матраце. Был он набит соломой, али он был ватный? Если он был ватным, то вероятность того, что пуля застрянет в нем, резко возрастает. Следовательно, ссылка Митрофана Богаевского на якобы пробитый матрац и найденную пулю является ложью.

«.. В это время распахнулась дверь и вбежала Мария Петровна с криком: —«Alexis, Alexis, qu’est-ce que tu a fait?» («Что ты сделал?!»). За нею вбежали денщик[34] и горничная….». Здесь упоминается денщик, фигура таинственная. Откуда он появился, и кто бы это мог быть? То, что его появление не вызвало ни у кого подозрения, говорит о том, что он был всем известен. А вот кто он был такой и кем он был приставлен к Атаману? Человек, которому Атаман доверял и который был ему близок, был есаул Чернецов. Судя по всему, именно Чернецов приставил к Атаману, с его согласия, под видом денщика, как он считал, «своего человека», которому он полностью доверял, лучшего своего разведчика Алексея Петровича Падалкина. Этот денщик должен был исполнять роль тайного охранника. Алексей Петрович Падалкин был по материнской линии казаком Аксайской станицы. Его отец погиб на море. Под опекой родственников Алексей окончил двуклассную станичную школу и некоторое, время обучался в Аксайском мореходном училище. Затем вместе со своим родственником занимался бродяжничеством по южным городам. Когда началась Великая (Первая) мировая война, он проживал в Баку и там поступил добровольцем во 2-й пограничный полк. Участвовал в боях с турками, был дважды ранен, награжден Георгиевскими крестами 4-й и 3-й степеней. После второго ранения вышел из госпиталя и уже в дни революции 1917 года поступил в Кавказский ударный батальон. На фронте, до января 1918 г, он занимал должность начальника разведывательной команды. После развала фронта, выехал на Дон вместе с частью своих разведчиков. В начале 1918 г. вступил в партизанском отряде есаула Чернецова. После его гибели поступил на службу к командующему войсками — А.П. Богаевскому в Особое отделение (политическая разведка и пропаганда) штаба (начальник штаба — генерал Степанов). Ростовского округа Донской армии. Как мы видим, Алексей Падалкин, был талантливым и квалифицированным разведчиком - диверсантом. Он был доверенным лицом Африкана Богаевского, и когда надо было тайно доставить письмо Атамана Краснова Ленину и Троцкому, выбор пал на него[35]. А давайте спросим себя. Откуда у Африкана Богаевского такая доверительность к Алексею Падалкину? Почему именно он должен был не только доставить Ленину и Троцкому сверхсекретное письмо от Атамана Краснова, но и впоследствии выполнить секретный перевоз ценностей (ящиков полными золотыми монетами) из Ростовского Отделения Государственного Банка в Новочеркасск, а затем подготовить их вывоз из Новочеркасска, но по личному указанию Атамана Назарова оставленных большевикам? В дальнейшем это было именно то золото, с которым Подтелков поехал в Верхнедонский Округ набирать фронтовиков-казаков в Красную гвардию. Ответ может быть только один. Эту доверительность он заслужил покушением на убийство Атаман Каледина. На его участие в заговоре по ликвидации Атаман говорит и вся дальнейшая его судьба. Когда-то, принимая участие в написании книги В. Родионова, я высказал предположение, что между Лениным, Троцким и Красновым было заключено устное ни к чему не обязывающее соглашение о сотрудничестве и обмене информацией. (см. В. Родионов «Загадки и тайны атаман Краснова» «Современная музыка» М.2009 стр. 217-217). За это подвергся «великим всезнающим и прозорливым» историков Сергеем Владимировичем Наумовым из Магадана, откуда конечно лучше видно трагическую историю донского казачества, лестного для меня наименования «бесноватого красноведа». Однако между Красновым и большевистской разведкой происходили контакты и в дальнейшем, уже через агента в станице Богаевской. То есть после личного письма Краснова Ленину и Троцкому, от 4 мая 1918г. В этом письме Краснов спрашивал: « … согласно ли Советское Правительство вести переговоры с ним Донским Атаманом и, если согласно, то каким путём и на каких основаниях»[36]. Как видим, это письмо было отправлено в тайне, от руководства Добрармии, что говорит о готовности Краснова к заключению тайного договора (али сепаратного мира). А так же в нем, по-видимому, говорится о прекращении боевых действий с большевиками, а может быть и о его совместных действиях против Добрармии, с гарантией независимости Дона. Тем самым Краснов «кидает» Добрармию, оставляя ее без поддержки казаков и обрекая ее тем самым на скорую гибель. От генерала Краснова в этот момент, в начале мая 1918г, всего можно было ожидать! Вся эта беспринципность Краснова, позволяет предположить, что план убийства Атаман Каледина был разработан именно им, как и было им написано, найденное впоследствии, якобы посмертное письмо Каледина. А вот реализацией плана убийства Атамана Каледина занимался Африкан Богаевский совместно со своим братом Митрофаном. Это предположение позволяет понять, почему Митрофан Богаевский сразу же бросился к брату в Ростов. С одной стороны, он должен был отчитаться перед ним о проделанной работе, предъявив пулю, с другой стороны он должен был получить указания как вести себя дальше и что ему делать. Указание было одно. Скрыться на время, пока все уляжется. Что Митрофаном Петровичем и было сделано. Он скрылся у калмыков в Сальских степях. 

Итак, можно с большой вероятностью предположить, что стрелял в Атамана Каледина специальный агент, политического отдела для секретных поручений при штабе командующего войсками Ростовского военного округа генерале Африкане Петровиче Богаевском, внедренный в отряд есаула Чернецова Алексей Петрович Падалкин.

Теперь попытаемся ответить на такой вопрос. Кому эта смерть была выгодна? Эта смерть была выгодна всем, акромя казаков! Но в первую очередь она была выгодна Войсковой старшине и масонам Франции, Англии и США. Если первые теперь могли ставить своего управляемого Атамана, сосредоточив всю полноту власти на Дону в своих руках, и создав наконец, как и обещали им масоны –декабристы, среди духовных наследников которых выделялся масон, депутат Госдумы всех четырех созывов и член масонского Межпарламентского союза (1910-е)[37] В.А. Харламов,[38] свое независимое от России казачье государство, что затем и сделал генерал Краснов, то вторые теперь были абсолютно уверены, что гражданская война наконец-то заполыхает пожаром в России, принося фантастические дивиденды. Кроме того они прекрасно понимали, что теперь нет препятствия для использования казаков в качестве «говядинки» на фронтах Гражданской войны. Особенно выгодна была смерть генералу Краснову, примчавшемуся в Новочеркасск после убийства атаман 1 февраля и который отсиживался несколько дней в подвальном помещении в ожидании окончания похорон[39], видящему себя Войсковым атаманом. Выгодна была смерть и Африкану Богаевскому, который мечтал об атаманской булаве и, в конце концов, получил ее. Выгодна была смерть и «просвещенной донской интеллигенции, либерального пошиба», а так же «сильной интеллектуальной оппозиции, возглавляемая А.П. Богаевским и В.А. Харламовым»[40], которая надеялась «договорится» с большевиками, в надежде создания аналога Временного правительства, но уже только на Дону. Выгодна была смерть Атамана и членам Паритетного правительства. Это профессор Кожанов (и его жена), приват-доцент Боссе, Кирпичёв, эмиссар Ковалёв и эмиссар Воронин, Городской голова Литов. Именно ими был организован Новочеркасский «революционный комитет (ВРК)», который был связан с ВРК в станице Каменской. Соответствующие материалы Атаману были представлены. Однако Каледин, по политическим соображениям, никаких мер не предпринимал. Лишь настойчивые требования Чернецова и хищение винтовок из арсенала изменили его позицию. Чернецов провёл облаву, в результате которой из комитетчиков был задержан лишь урядник Фомин. Препровождённый в тюрьму, от дачи показаний он отказался (что дало возможность всем, замешанным в этой истории, членам правительства выйти сухими из воды). С падением Новочеркасска Фомин был большевиками освобождён, позднее, вошёл в так называемый «Совет пяти». Выгодна была смерть атаман и большевикам, которые правильно считали, что, теперь их дела в казачьей среде пойдут «веселей и продуктивней». Вожди большевиков В.И. Ленин и Лев Броштейн (Троцкий) понимали, что пока Войсковой атаман Каледин стоит на их пути большевики не смогут удержаться у власти. Таким образом, Войсковой атаман Каледин представлял смертельную опасность для большевистской власти. Поэтому большевистская верхушка и в первую очередь лично Ленин требовал как можно скорой ликвидации Войскового атамана. Здесь интересы большевиков смыкались как с интересами войсковой старшиной, так и с интересами создателей белой армии, желающих видеть в своей армии казаков, а также с интересами Ротшильдов и других транснациональных еврейских банков желающих погреть руки на военных поставках воюющим сторонам, а заодно пограбить Россию и подорвать ее экономику. Как видим, желающих смерти Атаману было предостаточно. И только донским казакам смерть Атамана принесла междоусобную бойню, истребление, разорение хозяйства, смерть родных и близких и эмиграцию.

Итак, в этой статье мною была в меру своих сил сделана попытка, опираясь на воспоминания Екатерины Дмитриевны провести реконструкцию событий сопутствовавших смерти Алексея Максимовича Каледина, и реконструкцию событий происшедших в комнате брата Атаман после его смерти. Анализ происшедших событий указывает на то, что Атаман не застрелился, а был убит, не большевиками или иностранными разведчиками, а как и в случае с Атаманом Булавиным, в результате заговора организованного Донской Войсковой старшиной. Именно она, выполняя волю всемирного масонства и международных банков, находящихся под еврейским контролем и поставляла донских казаков как « говядинку», как «расхожий материал » для белого движения, а попутно осуществила мечту идеологов международного масонства - геноцид[41] донского казачества. Очевидно, что эта реконструкция, всего лишь один из вариантов реконструкции тех событий, которые привели к смерти Атамана Каледина. Но ясно одно, что именно Донская Войсковая старшина стоит за смертью Атамана Каледина. Стрелял в Атамана Алексей Падалкин. Однако истинным убийцей Войскового Атамана был Митрофан Петрович Богаевский лишивший раненого Алексея Максимовича Каледина медицинской помощи. Насколько наша реконструкция близка к реальным событиям покажет только время, когда в будущем откроются скрытые до сих пор подробности этой трагедии. По крайней мере, сея реконструкция, в отличие от существующих, и на мой взгляд объясняет некоторые малопонятные действия как Митрофана Богаевского, так и других лиц, а так же поведение пуделя. Возможно, такая реконструкция событий происшедших 29 января 1918г кое-кому из читателей покажется надуманной или даже бредовой. Однако господа, мнящие себя великими полководцами и историками и которые очень любят смешивать с грязью всех, кто не протер штанов до дыр в высших органах власти, а так же в архивах и библиотеках! Кроме работы с документами нужно еще обладать умением построения гипотез, не противоречащих фактам. Критика должна быть конструктивной. Вместо того, чтобы говорить автору всякие гадости, напишите свой вариант реконструкции тех печальных событий. Я надеюсь, что данная работа послужит хотя бы небольшим толчком для более детального анализа причины смерти Атамана и станет маленькой ступенькой ведущей к истине. Спаси вас Христос!

Сергей Гончаров